Автору этих строк в жизни очень повезло – в 1997 году он побывал на полуострове Тайгонос. Пронзительно красивые и мрачные скалы свои он отвесно сбрасывает в воды Пенжинской и Гижигинской губ, разъединяя Камчатку и Колыму. Его выстуженная и, казалось бы, необитаемая земля испокон веку служила родным домом для народа коряков. Всю путину в нашей рыболовной артели работали прибрежные коряки из села Тополовка, человек 50, т.е. примерно половина всего села. Наш корабль подвёз их до бухты Тополовка в начале осени. Я смотрел, как они гуськом удалялись от наших прожекторов и лязга механизмов и таяли за моросящим дождём, и сердце сжималось от тоски – их ждало полгода жестокой охотской зимы, отсутствие электричества, тепла и даже еды: бывший тополовский совхоз «Миллионник» пребывал в полной разрухе. Я оставил свою гитару молодому корякскому парню, а тополовские женщины подарили мне настоящий малахай – корякскую зимнюю шапку. Они знали, как я восхищался их одеждой, как мог подолгу разглядывать затейливые меховые висюльки и до головокружения следить за бисерными спиральками розеток, в которых не я, а злые духи должны были закружиться и не добраться до хозяина одежды. Малахай оказался настолько красивым и удобным, что я ещё много лет носил его и в городе, и в походах, не переставая удивляться мастерству корякских мастериц. Одна из таких мастериц – героиня нашего рассказа – в это время находилась в соседнем посёлке Верхний Паре́нь, ещё на 180 километров вглубь побережья.
Надежда Николаевна Хай-Хутык выросла в оленеводческой бригаде. В семье было семь детей. Её отец умер очень рано, и воспитанием занимался отчим, бригадир совхоза «Паре́ньский» Александр Паакович. В свободное от окарауливания оленей время он мастерил нарты. Вообще, в тундровом разделении труда изготовление нарт – это прерогатива стариков. Пастухи уходят на летовку, оставляя стариков и маленьких детей, приехавших на каникулы из интерната, на летней стоянке. Так, на глазах у детей создавались самые разнообразные нарты – от грузовых до гоночных.
Ведь оленные люди (так называют тундровых коряков, чавчувенов) – всегда в движении: перекочёвки стад, поездки на ярмарки, да и просто в гости, зачастую за сотни километров по бескрайней тундре.
Те же нарты не сделать без берёзы для полозьев. А где её взять в тундре? Нужно ехать на Камчатку, к родственникам – береговым корякам-нымыланам. Целый аргиз (караван) набирается с оленьими шкурами, одеждой, мясом. Обратно везут берёзу, лахтачьи (тюленьи) и нерпичьи шкуры, ремни, морепродукты. Женщины селения затем используют шкуру морского зверя на подошвы торбасов, делают из нерпы непромокаемые штаны. Мама Надежды Николаевны Нина Чайвовыговна была искусной мастерицей и в полной мере передала свои умения дочерям. Сама же она получила знания в очень драматичных обстоятельствах. Она 1931 года рождения и, будучи сиротой, жила в разных семьях, была работницей. Злая хозяйка отправила девочку за дровами в рваных торбасах на мороз, и она так обморозилась, что потеряла сознание. Очнулась уже в амбулаторном пункте – тогда больниц не было, советская власть только устанавливалась, были одни яранги. Жители посовещались и отдали сироту другой женщине, которая оказалась очень хорошей мастерицей и наставницей. Это она научила Нину всем премудростям швейного дела. «Я до сих пор помню её уроки… Ах, если бы она была жива, я бы её всю-всю-всю сейчас обшила, ведь она заменила мне маму!» – делилась с дочерью своей светлой грустью Нина Чайвовыговна, уже став известной мастерицей, славившейся на всю пареньскую тундру.
Надя, конечно, научилась и шкуры выделывать, и шить, но по юности это не стало её увлечением, в отличие от старшей сестры. Потом был ветеринарный техникум на Оле[1] и возвращение в бригаду уже в статусе ветврача. До 1996 года Надежда Николаевна лечила оленей, которых только в её совхозе было 32 200. С началом 90-х, однако, государственная форма управления – совхозы – была объявлена неэффективной, десяткам оленеводческих предприятий была возвращена коллективная форма управления (до 1975 года они были колхозами) и предоставлена свобода выживания на рынке. С тех пор было предпринято много манёвров, ставили и на частника, и на муниципалитеты, было декларировано много программ, но цифры говорят сами за себя: на апрель 2019 года по информации министра сельского хозяйства Магаданской области Кошеленко Н.А. на весь регион осталось 6 872 оленя.
А ведь олени в тундре – это не просто полная система традиционного жизнеобеспечения – пропитание, одежда, жилище, транспорт – в первую очередь это среда, в которой только и живёт культура, сама душа кочевых народов Севера. Не будет оленей – не будет и народа.
Надежда Николаевна была вынуждена переехать в районный центр посёлок Эвенск и перейти на работу в социальной сфере. С 2004 года работала хранителем фонда в МКУ «Районный краеведческий музей». И вот именно в музее произошла встреча, которая, можно сказать, вернула в руки Надежды Николаевны иголку и шкуры. Директор музея Екатерина Алексеевна Барыльник – русская, «с материка»[2], но глубоко увлечённая культурой Севера этнограф и энтузиаст – разглядела мастеровой талант в своей новой сотруднице. У неё давно была идея создать экспозицию корякской и эвенской одежды, были теоретические знания, и вот, представилась возможность соединить это с практическими навыками Надежды Николаевны. Екатерина Алексеевна стала вторым, после мамы, наставником мастерицы – она вводила её в курс исторических и краеведческих исследований, фольклора и этнографии. То, что впитывалось на подкорку из самой жизни в оленеводческой бригаде, стало обретать формы систематизированного знания. Первой коллекцией, до сих пор хранящейся в эвенском краеведческом музее, была коллекция шапок (на что-то более масштабное просто не было возможности достать шкур). В ходе её создания была восстановлена технология обработки и шитья изделий из оперения птиц, а также крапивы, рыбьей кожи, гусиных лапок.
В 2015 году Надежду Николаевну пригласили на работу в Магадан, ведущим методистом отдела сохранения и развития традиционной культуры коренных малочисленных народов Севера в ГАОУК «Образовательное творческое объединение культуры» («ОТОК»). Теперь у мастерицы нет проблем с сырьём – «ОТОК» заказывает шкуры, если надо, то и из Якутии. Так, на небольшую двухместную юрту, сшитую и орнаментированную для праздников, ушла 51 шкура оленя. Но появилась другая проблема: с малолетства коряки привыкают жить на полу, всем рукоделием женщины занимаются на полу юрты. Неудобно в городе, в кабинете садиться на пол! Руководство пошло на встречу: крупные изделия – кухлянки, торбаса – Надежда Николаевна делает дома. В среднем на них уходит по три дня, если шкура уже выделанная и розетки-украшения подготовлены. «Когда я была молодая, в тундре, у меня был интерес всё замерить – сколько времени на разные операции уходит. Помню, что один чиж (меховой чулок) шью за 45 минут. А вот подготовка – это долгое время».
Надежда Николаевна живёт на 56-м километре Колымской трассы в посёлке Сокол, в котором расположен аэропорт города Магадана. «У меня частный дом – всё можно делать: и шкуры сушить, и выделывать. Вокруг глухомань – людей мало, только самолёты летают». Шкуры заказывает у родственников из Верхнего Пареня, сын бьёт морского зверя – лахтака (морского зайца), ларгу (морской леопард). Инструменты для выделки – железный и каменный скребки – ещё из тундры. На кухлянку идёт три шкуры не́блюя (прошлогоднего телёнка), а достать их довольно проблематично по нынешним временам. Другой вопрос – нити. На подошву нужны нити из жил со спины оленя, потому что они единственные не гниют. На другие элементы коренные народы давно приспособились плести нити из морских тросов. Берётся внутренняя, белоснежная часть троса, выбираются нити по нескольку штук, разглаживаются и скручиваются. «Это тоже искусство. Я многих учила здесь, в Магадане, нитки крутить, да немногие научились».
Начинала Надежда Николаевна, конечно, с корякской одежды – крохотные чижики для племянницы, малахаи, рукавицы. Помнит, как страшно было браться за первую кухлянку. А потом, уже в зрелом возрасте, как сложно было вникать в особенности эвенского кафтана – всё-таки другая культура, очень много бисера. «Но эвенский костюм, мне кажется, лучше задокументирован – можно найти и выкройки, и технологию пошива в интернете. А вот про корякские торбаса или тундровые рукавицы – только и есть информации, что в бригаде узнала. Пришлось мне самой составлять описание. Потом писала инструкцию, как устанавливать юрту. С трудом, но всё сделала, сейчас на сайте ОТОК выложено». Большую помощь оказывают советы знакомых эвенов, особенно Апока Акулины Васильевны. Ей уже за 80 лет, но она по мере сил продолжает консультировать мастериц. Когда-то, в 2010 году, Надежда Николаевна возила вместе со своими изделиями костюм Акулины Васильевны на выставку «Живая нить времён» в Хабаровске. Тогда он взял призовое место. Это был традиционный эвенский костюм с орнаментом из сине-бело-чёрного бисера. Надежда Николаевна рассказывает:
«Я почему захотела для фестиваля «МИР Сибири» в этом году сделать эвенский костюм? Да смотрю, эвены стали использовать и зелёные, и красные, и жёлтые цвета. А для нашего Северо-Эвенского района это нетрадиционные цвета. Дай, думаю, воссоздам традиционный костюм, чтобы они призадумались, вернулись к истокам».
Жюри конкурса по достоинству оценило коллекцию из пяти костюмов, привезённую колымской мастерицей – она получила Гран-При фестиваля. «Я и на конкурс готовилась, как на праздник. Какую-то мелочь делать на продажу – меня это не привлекает, бывает, конечно, но всё это не то. А вот раскопать какую-нибудь диковину, сохранить старину, создать – это мне интересно. А с «МИРа Сибири» я какая вдохновлённая приехала! Я всем говорю – да там такие люди собрались! Я думала, все сейчас только о деньгах думают, а они об искусстве думают – вот какие люди!»
Кстати, Гран-При всё-таки предполагает денежную премию. Надежда Николаевна рассказывает: «У меня дети уже взрослые, я взяла двух малышей в опеку. Когда мороз под сорок – холодно им до садика пешком ходить из нашего-то медвежьего угла. Вот Бог нам и помог – купила машину. Пусть ходят в новеньких торбасах и никогда не обмораживаются! В автошколе меня спросили: «Бабушка, а вы на чём-нибудь ездили?» А как же, говорю – на оленях!» Ȫ
[1] Ола – старинный посёлок на побережье Охотского моря, которому выпало стать воротами в Колыму для авантюристов всех мастей и наций, советских геологов и комиссаров во время колымской «золотой лихорадки»
[2] Хоть Колымская трасса и соединила Колыму с Якутией, но колымчане до сих пор чувствуют себя на острове, называя всю остальную Россию – «материком».
статья написана для журнала “Народное творчество” и размещается на О.ру в авторском варианте с разрешения редакции
Добавить комментарий