Сетевой журнал «О.ру»

В первый раз с ансамблем «Читинская слобода» мы столкнулись в 2017 году в Новосибирске, куда они приехали на запись альбома. В «Областном центре русского фольклора и этнографии» была устроена творческая встреча. Удивительно, как легко нашли общий песенный язык фольклористы Западной и Восточной Сибири – песни подхватывались и пелись сообща!

Затем мы встретились на международном фестивале этнической музыки и ремёсел «МИР Сибири» в Шушенском в 2019 году, где «Читинская слобода» завоевала Гран-при. Сразу после вручения «Чаши МИРа» ансамбль спустился за сцену в шатёр для пресс-подходов. Ах, если бы на сцену в этот момент вышли кто-нибудь, но не «Ят-Ха»! Сквозь рык тувинского рока журналисты и победители кричали друг другу как через пропасть. Я смог расслышать лишь громогласное: «Слава Богу, что мы казаки!»

А потом мы встретились ночью, в беседке на краю леса, где артисты – не только «Читинская слобода» – праздновали окончание фестиваля. Песни перемежались тостами, разговоры – показом приёмов рукопашного боя. «Мы сюда приехали не за “Чашей”. Мы приехали пообщаться с такими же людьми, как и мы, посмотреть материал для себя, – обводит рукой весёлое пиршество Алексей Рюмкин, – мы даже ещё не разобрались, какой приз выиграли. Если хватит оплатить дорогу всему коллективу – уже хорошо! Ехали не за победой, но я всегда говорю – Бог нас любит. Не зря на хоругвях у казаков написано: “с нами Бог!”» И грянули «Славьтесь, славьтесь, казаки» из всех орудий – громко! Таня Пирогова, бессменный (с 2014 года) координатор конкурса на присуждение этномузыкальной премии “МИРА”, смеясь провозглашает: «За наших настоящих богатырей – парней из “Читинской слободы”!» Вообще-то, в ансамбле был приблизительный паритет: 5 мужчин и 4 женщины. Руководитель коллектива Наталья Рюмкина объясняет: «Выйдя замуж за казака, я и сама стала казачкой. Хотя у меня в родне по материнской линии – семейские старообрядцы Поздняковы из села Красный Чикой». «Читинская слобода» представляет всю палитру русского песенного фольклора – включая семейские, казачьи песни, песни времён Гражданской и Великой отечественной войн.

Представляем интервью, данное участниками коллектива по приезду с фестиваля:

– Как складывался Ваш путь к народному творчеству?

Леонид Суботний: Мне не повезло. Первую народную песню я услышал уже в довольно зрелом возрасте. Были, конечно, в моей юности пластинки с Покровским-Уинтером, «Русичи», но, честно – тогда это «не попало». Наши дети слышат нужные песни с пелёнок, разбираются во всем этом не хуже нас. Их стартовая позиция в этом смысле намного выгоднее моей. А мой путь был долгим, с большим крюком.

Александр Авдеев: Из своего младенчества помню только, как обварился чаем из самовара, и как мама пела мне колыбельные. Это была, пожалуй, моя первая встреча с фольклором. В школе ощутил силу и красоту хорового пения, а в студенческие годы увлёкся пластинками и покупал хоровые коллективы и рок: Покровский, Базуров («Русичи»), Антология Русской музыки – заслушал до дыр. А в Забайкалье я встретил единомышленников и запел всё это с удовольствием, и забыл про свою профессию… Хотя…

Нот я не знаю, запоминаю на слух, но слух – это как раз то, что требуется в традиции.

Наталья Рюмкина: Я начала изучать народное творчество с 16 лет, поступив в Забайкальское краевое училище культуры, стала петь песенный фольклор Забайкалья в студенческом ансамбле «Живая старина» под руководством замечательного человека Татьяны Михайловны Зенковой. Там же познакомилась со своим будущим мужем Алексеем Рюмкиным. Татьяна Михайловна стала для нас «фольклорной мамой», нашим наставником на долгие годы. После училища культуры я закончила Восточно-Сибирскую Академию культуры и искусства с присвоением квалификации педагог-организатор, руководитель фольклорного коллектива, народного хора. В ансамбле нас четверо с таким же образованием. Музыкальное образование помогает нам петь песни практически с той же полифонией и колоритом, что и наши прадеды.

Леонид Суботний: К сожалению, у меня нет специального образования, если не считать долгих лет практики в нашем коллективе. Уверен на 100 процентов, оно бы очень помогало в работе. Я не согласен с теми, кто считает, что для фольклора не нужно учить сольфеджио. Чтобы понять красоту, уникальность, сложность наших песен, нужно в этом разбираться профессионально. Мы же не носители традиции.

– Традиция – означает «передача». Произошёл ли момент «передачи» в Вашем детстве?

– Я родился в Братске. Мои родители, дедушки и бабушки русские, с разных регионов Советского Союза – Рязань, Харьков, Николаев, северный Казахстан. Вспоминаю своих бабушек, сестёр Ситниковых, Марию и Евдокию: многодетная семья, война, голод, великие стройки. Только сейчас, получив опыт и знания, я понимаю, что это были настоящие носители традиции. Например, они могли петь «с губ» незнакомую песню. И всегда расходились «на голоса», когда пели. Я в то время был школьником, ходил в музыкальную школу, мучился с баяном. Бабушка всё просила «Барыню». Я понятия не имел, о чём речь. Уверен, если бы мы встретились сейчас, я бы многое и многое почерпнул… Жаль, эта ниточка оборвалась. А ведь ушли они не так давно, я был уже совсем взрослым человеком. Вот вам и традиция-передача. Теперь слушаем записи чужих бабушек.

Александр Авдеев: Родители мои Николай Александрович и Эльвира Сергеевна, уроженцы Ярославской области, из соседних сёл Климатино и Скнятиново, возле Ростова Великого. Родня рассказывала, что они были лучшей танцевальной парой на вечёрках. Бабушка Нина Николаевна Сидельникова была заслуженным учителем и руководила народным хором села Климатино. Я ездил с ними по Золотому кольцу – им дали автобус за победу в конкурсе хоров – и всю дорогу они пели старинные песни. Это был 1978 год, мне было 12 лет…

Наталья Рюмкина: Мои родители родом с Забайкалья. Песен они не пели, но слушали, как пели их бабушки и дедушки. И теперь, когда мы поём своей многочисленной семьёй на кухне или в огороде, или на сцене, родители узнают те песни из своего детства – манеру, колорит, распевность.

– Как «Читинская слобода» появилась на свет?

– Алексей Иванович Рюмкин, директор «Районного дома культуры» и депутат совета Читинского района, внёс предложение на заседании совета о создании профессионального коллектива на базе «РДК». Администрация Читинского района поддержала предложение, и, благодаря этому, 30 марта 2014 года появился профессиональный ансамбль «Читинская слобода». День рождения ансамбля совпал с днём небесного покровителя Забайкальского казачьего войска Алексея, человека Божьего.

Александр Авдеев: Мы много лет поём этим составом, под другими названиями, а ансамблю «Читинская слобода» всего шесть лет, но мы уже многое успели и, надеюсь, ещё поработаем.

Леонид Суботний: Теперь нас можно назвать профессиональным ансамблем – ведь мы получаем зарплату. Хотя я немного завидую тем, у кого фольклор – это по-прежнему хобби (а они завидуют нам). Когда люди поют после работы, по зову души – это правильно. Так и должно быть.

– К какой традиции Вы относите своё творчество?

– Мы всеядны: и казачьи песни поём, и Белгород, и Забайкалье. Последние годы перевес пошёл на «семейские».

Конечно, «серьёзные» исполнители занимаются одним регионом, даже одним селом, и это правильно. Но мы так не можем. Мы здесь, в Чите, на своём посту должны показать слушателю всю палитру русского фольклора, всей страны.

Никто сюда к нам не едет, из других регионов, с популяризацией-то. Сами отдуваемся. Но это не значит, что мы как-то «скрещиваем» фольклорные традиции или фольклор с другими направлениями. Сами по себе эти эксперименты хороши, и если у человека всё в порядке с совестью и он хороший музыкант – пусть экспериментирует. Это даже на пользу. Лишь бы это не было халтурой, что называется, «фишку поймать» и «бабок срубить». Мы за качество.

Мы готовим разные программы, потому что и слушатели наши – разные. Для фольклорного общества – одно, для праздничного концерта – другое. По возрасту наши слушатели – это плюс-минус наши ровесники и старше. Но случается и молодёжь.

Только такой человек способен потратить деньги и драгоценное свободное время на наш концерт, заранее зная, что никаких таких развлечений там не будет.

– Выезжаете ли Вы в этнографические экспедиции?

– Так сложилось, что в полноценных научных экспедициях большинству участников «Читинской слободы» поучаствовать не удалось. Только семья Рюмкиных по-настоящему работала «в поле». Но были какие-то встречи с носителями традиции на полях фестивалей, на концертах. Тем не менее, мы настолько погружены в экспедиционное наследие наших старших товарищей, что этот пробел не такой уж безнадёжный. Мы живём внутри этого материала, этих книг, нот, воспоминаний и записей. Эти записи для нас – как камертон, и не только музыкальный, но и нравственный.

Редкая репетиция проходит, чтобы мы не слушали «бабушек». Это по-настоящему вдохновляет! Какое счастье, что у нас (у русских) есть эти записи!

Куналейские деды, Аграфена Глинкина, Ольга Сергеева, владимирские рожечники, вологодские и липецкие гармонисты, Курск, Воронеж – разве перечислишь всех!.. И это всё наше, русское! Мы ведь теперь слушаем всё это не как простые люди – нравится-не нравится – мы ведь что-то понимаем.

– Что ещё вдохновляет на творчество?

– Вдохновляет видимый успех наших друзей и коллег по цеху. Тех, что живут в других городах. Мы же не знаем их проблем, трудностей, а то, что они делают, то, что видно – за это можно порадоваться. Вдохновляют достижения наших детей и учеников. Это редкая радость. Вдохновляют оценки и комментарии слушателей и зрителей, когда они замечают самое ценное. Но когда действительно что-то получается, то никакая похвала друзей или восторги родителей, а уж тем более оценка жюри, не сравнятся с тем, что чувствуешь сам где-то внутри. Прошли те времена, когда успех исполнения мы оценивали исключительно по реакции зрителя. Такое время было, да. Сейчас не так. Мы понимаем, что самые сложные для исполнения песни чаще всего далеки от симпатии простого зрителя, и реакция на них будет прохладной.

Удобный ли был темп, тональность, в голосе ли был запевала и дишкант – всё имеет большое значение. Можно сказать так: если песня закончилась, даже очень длинная, а тебе не хватило куплетов – пел бы и пел – тогда исполнение удалось. При этом не имеет никакого значения – на репетиции это, на концерте, или в автобусе. А если рядом оказались понимающие свидетели такого исполнения – это уже почти счастье.

– Вы записывались в Новосибирске. Расскажите про Ваши взаимоотношения со звукозаписью. Каково это – записываться в микрофон?

– Можно было сказать, что мы современные люди, к тому же с большим опытом, и микрофоном нас не испугаешь. На самом деле нюансы, конечно, есть. Когда включается микрофон, у людей обычно включается что-то ещё, и это мешает петь. То голос пропадает, то память подводит, то вдруг у кого-то обостряется слух и выясняется, что все совершенно не то поют, что должны петь… Мы всё это начинаем преодолевать, и если день совсем не задался, то запись превращается в преодоление. Наверное, всё это знакомо тем, кто стоял перед микрофоном в студии звукозаписи. Возможно, кроме самых высоких профессионалов – за это мы их и ценим. Бывают, конечно, и очень продуктивные сессии. А потом, так же, как и большинство исполнителей, мы редко бываем довольны на сто процентов тем, что записали. Выбор удачного дубля – это всегда тяжелый компромисс.

Леонид Суботний: Как звукорежиссер могу добавить, что потрековая запись фольклора совершенно неуместна. Записывать нужно только «живьём», сразу со всеми инструментами и голосами. Я слышал результат эксперимента, когда акапельная семейская песня была записана под метроном, потреково, с тюном… Это грустно. Ноты и текст – есть, а песни – нет.

– Занимаетесь ли Вы преподаванием, передаёте ли свой опыт ученикам? Ваши дети, новое поколение – разделяют ли они Ваши интересы, восхищает ли их то, что некогда перевернуло Вашу жизнь?

Леонид Суботний и Любовь Ткаченко: Да, мы преподаём. Наш детский коллектив – это фольклорное отделение Ансамбля-студии «Отрада». Это где-то 25 детей школьного возраста. Пытаемся передать им всё, что умеем и знаем сами. Считаем, что передавать опыт – очень важно и нужно. В первую очередь для нас самих. Как гласит древняя мудрость: «Хочешь чему-то научиться, возьми учеников». Пытаемся «объять необъятное»: кроме основного – народного пения – у нас и бытовой танец, и рукоделие, и балалайки-гармошки, и с родителями поём, и «рукопашка» у мальчиков, и календарные праздники, и концерты. Вроде бы всё неплохо.

Теперь ответ на вторую часть вопроса. Разделяют ли дети наши интересы?

Любовь Ткаченко: Переворот в нашей жизни произошёл в зрелом возрасте, когда мы многое перепробовали и во многом разочаровались. А детям весь этот концентрат нашей жизни достался на блюдечке, как данность. Восхищения это вызывать не может. Это понятно. Всё, что их окружает за пределами нашего класса – улица, школа, семья, телевизор, гаджеты — всё это совершенно другая жизнь, вы знаете, какая. А фольклорной жизни, как в крупных городах, у нас практически нет.

Фестивали, вечёрки, мастер-классы, летние лагеря – это всё где-то там… А без этого нет и общения, оценки себя и других, новых знакомых, общих интересов, праздников, одним словом, жизни.

Вовлечь, а потом удержать – очень сложно. Вокруг столько «понятных» увлечений, секций, студий.

Леонид Суботний: Если родители далеки от фольклора, дети уходят. Я знаю, что и в Москве это не просто – заинтересовать фольклором молодежь, а у нас и подавно. Ещё минус в том, что дети занимаются у нас на платной основе (по-другому никак!), и это довольно ощутимая сумма для Читы, а для некоторых желающих даже недоступная.

Я вот к чему. Мы знакомы с некоторыми детскими коллективами из других городов. Их проблемы очень созвучны с нашими. Где-то лучше, где-то ещё хуже. В Вашем вопросе стоит словосочетание «новое поколение» – а это другой угол зрения, другой масштаб. Тут разговор не о «Читинской слободе» и не о нашем детском коллективе в частности. Если мы говорим о новом поколении, и если это в масштабах страны – вот где пригодилась бы хоть какая-нибудь поддержка! Хотя бы сделать занятия бесплатными и иметь возможность выезжать на фестивали. Ведь сколько сейчас говорят о патриотизме, национальной идентичности… Так вот же оно! Обратите же, наконец, внимание!

У нас пока тот «патриотичнее», кто интереснее в триколор нарядится и кто больше раз в течение одной песни произнесёт слово «Россия»…

Любовь Ткаченко: Ну, а мы пока будем радоваться тому, что есть. Ведь есть у нас дети, которых поддерживают семьи, которых можно назвать нашей надеждой. И наши старания направлены на то, чтобы сохранить эти искорки и зажечь новые!

– Тем не менее нельзя сказать, что региональная власть совсем не поддерживает фольклорное движение?

Леонид Суботний: Конечно, нельзя. К счастью, иногда помогает. К сожалению, редко.

Наталья Рюмкина: Хотелось бы поблагодарить Министерство культуры Забайкальского края, а именно Цымпилову Татьяну Владимировну, за выделенные средства на пошив костюмов и поездку на «Дни Дальнего Востока в Москве».

– Какие Вы видите особенности, возможно проблемы в сфере народного творчества в России? Есть ли у Вас опыт общения с зарубежными мастерами?

Проблемы, конечно, есть. Но, наверное, не случайно Вы поставили эти два вопроса рядом? Ведь проблемы эти не только в России.

Общие для всех – это индустриализация плюс вымирание деревни, появление радио и телевидения, резко возросшая скорость перемещения людей по миру (мир стал «меньше»), стандарты образования, вообще глобализация и агрессивный натиск её маскультуры. Короче говоря, «прогресс». Всё это никак не способствует развитию или хотя бы сохранению песенных традиций. У нас же к этому добавились ещё и направленные разрушительные действия, начиная с далёких царей-борцов со всем русским, заканчивая катастрофой 17-го года. Тогда не просто вырвали народную культуру с корнем, то есть с православием, а еще и подменили. Теперь у нас две ветви народного творчества – дореволюционный фольклор, угасающие остатки которого собиратели записывали весь XX век, и академическая, советская народная культура. Современный зритель в этом не очень-то разбирается и совершенно естественно тяготеет к тому, что проще. А глубокий фольклор сложен для восприятия. Это и понятно – его создавали настоящие мастера, виртуозы, люди гораздо музыкальнее и талантливее нас с вами. Не забывайте, они же жили ещё до «прогресса», до телевизора.

Это всё известные вещи, ничего нового тут не скажешь.

Вопрос в том, что делать? Мы же понимаем, что обратно «в народ» песню уже не «двинешь». Она всё равно будет экзотикой, а не ежедневной, бытовой потребностью. Время изменилось. Разученная песня всё равно будет тем, что пришло снаружи, а не изнутри – от бабушки к маме, традиционным путём.

Может быть где-то, в самых удалённых (защищённых) уголках нашей огромной страны какие-то искорки традиции ещё живут. Дай-то Бог!

Мы встречаемся на фестивалях, общаемся, делимся. Бурный всплеск интереса к русскому фольклору, который наблюдался на рубеже нынешнего века, на сегодняшний день не то, чтобы стихает, а, лучше сказать, упорядочивается, приобретает какие-то новые формы. Мы не знаем, что будет. Но на сегодняшний день наша задача – максимально бережно относиться к тому, что успели записать наши учителя. По возможности вовлекать в свою фольклорную орбиту новых, ответственных и неравнодушных людей.

В составе другого коллектива мы немало поездили по миру. Бывали на многих фольклорных фестивалях. Отношение к своей традиции у жителей других стран вызывает глубокое уважение, и даже зависть.

На эти темы можно говорить и говорить. Что считать народным творчеством? Что считать достижением, а что проблемой? Например, финансовое благополучие отдельно взятого «народного» коллектива с авторскими песнями и танцевальными аранжировками – это успех? Или это проблема? Вы же понимаете, это большой вопрос, уходящий в философию. Богат не тот, у кого много денег, а тот, кому их хватает. Мы будем видеть проблемы в совершенно разных местах, если один думает о спасении души, а другой – о новом автомобиле. Точно также и в народном творчестве. Кто-то беспокоится о чистоте источника, а кто-то – о личной славе. Умные люди говорят – если Бога поставить, то есть вернуть на место (самое главное, конечно), то и всё остальное встанет на свои места. И спорить будет не о чем.

– В Вашем репертуаре есть духовные стихи. Можно ли их использовать, не являясь носителем той традиции? Есть ли у вас староверческие тексты, а может, даже дохристианские мотивы в творчестве? Как, например, в ранних текстах «Калинова Моста», с которым Вы выступали на сцене Государственного Кремлёвского дворца?

– «Староверы» – не совсем корректно звучит. Лучше всё-таки «старообрядцы». Вера-то у нас одна, православная. Обрядность разная. Наша церковь не называет еретиками тех, кто не принял церковную реформу двести пятьдесят лет назад. Да, «семейские» Забайкалья, песни которых мы поём – это потомки старообрядцев. Наверное, в этих песнях есть какие-то отголоски тех времён, как и во всех русских песнях. Вы не думали о том, что до середины XVII в., до Никона, все русские люди были «старообрядцы»?

Дохристианские мотивы можно найти в календарных, наиболее древних песнях, когда обращаются к природе, к земле, к божествам. Но это всё давно «переработано» народом с точки зрения православной веры. Язычество, неоязычество – это не к нам.

Ну а духовные стихи – это же не молитвы, они не используются на службе в храме. Можно ли их петь, если ты не «семейский», не «некрасовец», или даже вообще не крещёный? Почему нет? Духовные стихи прославляют Христа, рассказывают о страданиях грешной души. Пожалуйста.

– Какие инструменты Вы используете?

– Для казачьих и общерусских песен – гармонь, балалайка, бубен, скрипка. Забайкальские песни чаще всего поём без инструментов. Если говорить о предпочтениях, то у нас никогда не было таких финансовых возможностей, чтобы у разных мастеров покупать инструменты, а потом сравнивать… Когда-то повезло купить с помощью спонсоров «Коньковскую» гармонь, но используем её редко – тональность не наша. У мастера Александра Жуковского купили донской рылей и долблёную балалайку. Наш бубен – работы мастера Алексея Бражникова.

– Ваш подход к костюмам?

– Подход внимательный. Точно не равнодушный. Простая логика подсказывает, что если ты пытаешься песни петь «по правде», то и выглядеть на сцене должен соответственно. Хочется выглядеть, да и чувствовать себя естественно, а не искусственно. Этот вопрос не такой простой, как кажется на первый взгляд. Конечно, мы «копаем» разный крой, скажем, сибирской рубахи – чтобы всё было «правильно», придираемся к ткани, к пуговицам, сами ткём пояса – это всё понятно.

Но всё же иногда, выходя к зрителю, от костюма можно вообще отказаться. Проверено – когда поёшь в простой повседневной одежде, песня точнее попадает в слушателя. Костюм – это еще один элемент, который не сближает нас со зрителем, а, наоборот, отдаляет, как музейный экспонат.

Песни и так сложны для восприятия – текст надо «переводить», мелодию не запомнишь. Эта сложность сама по себе может спугнуть робкий интерес слушателя. А мы ещё «добиваем» сарафанами, картузами, бородами.

Костюм, конечно, нужен – точный, этнографически выверенный. Но это для фестивалей, для фото-видео, для студентов, для больших концертов на День города – одним словом, для «картинки». Но возможен и другой формат. Когда зал небольшой, люди рядом, звук живой, общение живое, то вполне можно обойтись и без костюмов. Многие уже так и делают, выводя на первое место содержание, а не форму.

Наталья Рюмкина: Я шью костюмы сама, обшиваю себя и свою семью. Для этого я подробно изучаю одежду семейских и казаков Забайкалья. В ходе поездок по сёлам Красночикойского района я познакомилась со многими традиционными женскими ремёслами, научилась ткать на ткацком станке, прясть и вышивать рушники. Также интересуюсь традиционными русскими росписями. Все участники нашего ансамбля – очень разноплановые и творческие люди, помимо музыки занимаются живописью, резьбой по дереву, изготовлением музыкальных инструментов, звукозаписью – и ко всему прикладывают своё понимание красоты и гармонии, почерпнутое из русского народного творчества. Ȫ

статья написана для журнала “Народное творчество” и размещается на О.ру в авторском варианте с разрешения редакции