По современным представлениям, в конце палеозоя существовал гигантский материк – Пангея, объединявший практически всю сушу на Земле. Затем он распался на современные континенты, но их очертания до сих пор напоминают нам об их родстве. Алексей Румянцев, один из основателей группы «Иван Купала» сравнивает фольклор с Пангеей и рассказывает, как группе удаётся совмещать далёкие, казалось бы, музыкальные традиции и превращать их во что‑то родное для уха и русского, и ирландца, и тибетца.
Группа «Иван Купала» была образована в августе 1998 года в Санкт-Петербурге Алексеем Ивановым, Алексеем Румянцевым и Денисом Фёдоровым как чисто студийный проект. Ребята работали с архивными записями этнографических экспедиций и соединяли славянский корневой фольклор с различными стилями современной электронной музыки. К настоящему времени «Иван Купала» выпустили три студийных альбома: «Кострома» (1999), «Радио Награ» (2002) и «Родина» (2012). Концертная ипостась коллектива – «Иван Купала Live!», к которой присоединились профессиональные исполнители-фольклористы, отыграла уже более тысячи концертов и сейчас, после нескольких лет перерыва, вернулась к активной концертной деятельности.
- Расскажите об изменениях в концертном облике «Иван Купалы» после возвращения к гастрольной деятельности, о Вашей новой концепции живых выступлений.
Пока что изменения связаны, в основном, с составом участников. У нас появилась новая солистка, Настя Тихонова. Ей всего 26 лет, но она уже готовится защищать докторскую диссертацию по культурологии. Несомненно, она самый сильный фольклорист в коллективе, и за короткий срок стала одной из важных частей нашего механизма. Кроме того, мы достаточно серьёзно усовершенствовались технически, но этот аспект работы вряд ли виден из зала. Прочие более концептуальные нововведения находятся в стадии подготовки, и говорить о них раньше времени не хотелось бы, чтобы не сглазить. В целом, мы пытаемся двигаться к более живому и зрелищному шоу, чем есть сейчас.
- Что было первичным импульсом к началу творчества – увлечение корневой культурой или электронной музыкой? Как изменялось соотношение этих начал в ходе развития проекта?
Первичным импульсом для нас был альбом французской группы Deep Forest «Boheme». Мы много раз говорили об этом и не устаём повторять, что нас вдохновили именно они. Им удалось достичь в своей музыке удивительного и прекрасного равновесия между фольклорной и электронной составляющими. Это именно то качество, которое мы всегда стараемся сохранять в наших треках. С годами мы стали более изощрённы технически, но, возможно – не нам судить – творчески стали более предсказуемы. При этом основа всегда остаётся той же – мы пытаемся высветить красоту народной песни с помощью электронных гаджетов.
- Ваши дети, новое поколение – разделяют ли они Ваши интересы, восхищает ли их то, что некогда перевернуло Вашу жизнь?
В студийном проекте нас трое, у всех достаточно взрослые дети, и относятся к нашей работе они по‑разному – с большим или меньшим интересом. Но точно с уважением.
- Как складываются Ваши отношения с академическим сообществом этнографов, этномузыкологов? Находите ли понимание своим экспериментам? Возможно, кого-то приходится переубеждать, что Ваше творчество – это не «тлетворное влияние Запада»?
Отношения с академическим сообществом в подавляющем большинстве случаев складываются хорошо. Нас с самого начала поддерживали словом и делом такие знаковые персоны фольклорного мира, как Сергей Старостин, Екатерина Дорохова, Алексей Шилин, Тамара Смыслова, Вячеслав Щуров. Во время работы над нашим последним альбомом «Родина», почти полностью составленным из песен пограничных районов России, Украины и Белоруссии, известных как Полесье, мы работали в Киеве с профессорами Клименко и Коропниченко, в Минске с Татьяной Беркович и недавно ушедшей от нас профессором Зинаидой Яковлевной Можейко. Мне кажется, что это естественная реакция для ученого, в задачи которого входит не только сохранение, но и популяризация корневого фольклора, и который видит, насколько аккуратно мы стараемся работать. При этом, конечно же, есть и люди, которые нас на дух не переносят. Их немного, но они есть, и переубеждать их – дело, заранее обречённое на провал. При этом мы признаём их право на свою точку зрения в отношении нашего творчества, равно как признаём право каждого слушателя любить или не любить нашу музыку. Для нас главное, чтобы нам самим нравилось то, что получается, и мы очень пристрастны к себе в этом плане.
- Сталкивались ли Вы с народными композициями, которые бы упорно не желали вставляться в современную «электронную» ритм-секцию, или ладово, гармонически не встраивались в стиль «world music»?
Да мы, в основном, с такими и сталкиваемся! Если говорить о процентном соотношении, для работы подходит примерно одна запись из ста, и это не преувеличение. В нашем случае работа в студии – штука крайне затратная по времени и силам, с очень низким КПД. Думаю, именно этим объясняется то, что мы на сегодняшний день единственные, кто работает в этом жанре. Даже Deep Forest давно перестали работать с архивными записями.
- Во время недавнего юбилейного концерта Вы выступали с приглашёнными гостями, музыкантами, далёкими от этники. Как Вы оцениваете результаты этого взаимодействия, какие трансформации происходят с Вашим музыкальным материалом?
Такие коллаборации происходят крайне редко. Более того, на юбилейном концерте мы впервые позвали артистов спеть с нами. Раньше, как правило, звали нас – «Чайф», Гарик Сукачев, Олег Нестеров. У нас есть совместная песня с группой Zdob si Zdub, но мы исполняли её не больше 5 раз за последние 17 лет. Вот, собственно, и всё. При этом спеть с кем‑нибудь вместе нам предлагали десятки раз, и мы почти всегда отказывались. Но когда мы соглашались, это всегда были наши друзья, и это всегда было интересно. Все любят приключения!
- В песне «Нана» Вы используете грузинские песнопения. Какова история этой идеи и какие ещё ино-этнические элементы Вы используете или планируете использовать в Вашей музыке?
Никакой особой идеи не было. Красивая песня на менгрельском языке, захотелось сделать. Концепция «всемирного радио» на альбоме «Радио Награ» позволяла максимально широкий охват. Именно поэтому там очень много средне- и восточно-азиатских инструментов, которые прекрасно уживаются со славянским песенным фольклором. Что касается «ино‑этнических» элементов – они были всегда. В «Гале», нашем первом треке, 20‑летие которого мы отмечали прошедшим летом, были украинские куплеты, спетые уроженкой Одесской области Леной Терновой, болгарский припев и соло на индийском ситаре и японской флейте сякухати. В случае фольклора всё настолько взаимосвязано… Настоящая Пангея! В Китае нашу песню «Виноград», перепетую «китайскими товарищами» из Acha Tsendep, называют «тибетской народной песней». А там, между прочим, присутствует финская народная мелодия, сыгранная на аккордеоне!
- Расскажите, пожалуйста, о контракте «Ивана Купалы» с женским поп-трио из Тибета Acha Tsendep. Это Ваш первый и единственный опыт подобной работы?
Никакого контракта нет и не было. Это была первоапрельская шутка, в которую многие поверили, тем более что Денис Федоров действительно полгода прожил в Китае. Acha Tsendep перепели две наших песни, но мы никогда с ними не контактировали. Равно, как и с сербской группой Vrelo, перепевшей песню «Брови», и с перепевшей песню «Росы» ирландской группой, название которой я уже и не вспомню. У нас на себя сил не хватает, не то, чтобы кого‑то еще продюсировать…
- Работаете ли Вы над саундтреками к фильмам?
… или писать саундтреки к фильмам. Хотя такие предложения были.
- Как известно, Вы активно используете в записях материалы экспедиций, проведённых советскими этнографами в 70–80‑е годы ХХ века. А как Вы относитесь к самобытной советской песенной традиции – от революционных и военных песен до авторской эстрады эпохи «развитого социализма»?
Везде есть свои жемчужины, достаточно вспомнить творчество Александры Пахмутовой или Микаэла Таривердиева. Если говорить ближе к фольклору, то, например, «Песняры» вообще открыли самобытность белорусской нации и для массового советского слушателя, и для всего мира, и это нельзя недооценивать. При этом в своем раннем творчестве они тоже экспериментировали с актуальными музыкальными формами. Там отчетливо слышно влияние английского прог‑рока начала 70‑х, особенно Emerson, Lake & Palmer.
- Вы являетесь профессионалами в области звукозаписи. Как техническое развитие последних 10‑15 лет в этой области изменило работу «Иван Купалы»?
Обогатило и крайне усложнило. Когда у тебя есть три фломастера, нарисовать картинку проще, чем когда у тебя под рукой весь ассортимент магазина «Художник».
- Обрядовая песня «Кострома» в обработке «Иван Купала» была использована без Вашего ведома в ходе выборной кампании этого года в Костроме. А у Вас самих никогда не возникало желания актуализировать фольклор не только в музыкальном ключе, но и в смысловом, высказаться своим творчеством на актуальные темы, приблизить вечное к современности?
Да, это был крайне неприятный для нас инцидент. И мы ясно выразили своё отношение к подобной «смысловой актуализации» в официальном заявлении группы по этому поводу. Приближать вечное к современности не надо – оно и так здесь, зашито в наш генетический код, и в гораздо большей степени, чем мы можем себе представить, определяет наши мысли и поступки.
- Дебютный альбом «Кострома», вышедший в 1999 году, был продан в количестве более 200 000 лицензионных копий только за первый год. С тех пор технологии распространения музыки почти полностью переместились в интернет. Как в связи с этим изменилась, если можно так назвать, «бизнес-модель» проекта «Иван Купала»?
И опять о грустном. Перемены, связанные с цифровой революцией, практически парализовали нашу работу. Именно продажи носителей обеспечивали нам возможность полностью сосредоточиться на студийной работе, что позволяло при 5‑дневной рабочей неделе выпускать альбом раз в три года. Ситуация, при которой 95 процентов слушателей предпочитает не платить за музыку, привела к тому, что третий альбом мы с перерывами писали 8 лет, а четвёртого, скорее всего, не будет вовсе. Я надеюсь, что мы будем выпускать отдельные песни, но не много и очень нечасто. Подходящей бизнес-модели для нас пока нет. За всё время существования группы мы не получили ни рубля ни от спонсоров, ни от государства. И это, скорее, хорошо. Краудфандинг в том виде, как он есть сейчас, нам тоже не подходит, потому что наша работа требует достаточно больших вложений, при этом она долгосрочна и не предполагает гарантированный результат. А халтурить мы не умеем. Возможно, в будущем появятся новые формы отношения артиста и слушателя… Поживём – увидим. Ȫ
статья написана для журнала “Народное творчество” и размещается на О.ру в авторском варианте с разрешения редакции
Добавить комментарий