«Тихий, страшно, ветер, просто, кони, струны» – я перебираю ассоциации, которые всплывают в сознании при воспоминании о встрече, произошедшей у подножия Белухи, самой высокой горы Алтая.
Утомлённые трёхдневным подъёмом мы сбросили рюкзаки неподалёку от базы МЧС «Аккем» и пошли разузнать о прогнозе погоды, состоянии троп и перевалов. Оказаться после дождливой склизкой тропы в уютном тёплом балке спасателей – уже наслаждение. Напоив чаем, ребята пригласили нас на вечерний концерт алтайских сказителей – кайчи, которые в этот же день верхом добрались до Аккемского озера. Так мы познакомились с Айдаром Саланхановым из деревни Кокоря Кош-Агачского района и Эзендеем Маркошевым из деревни Кучерла Усть-Коксинского района. На самом деле, они пели весь день, всю ночь, и далее, с небольшими перерывами в таком же ритме. Они приехали в окрестности святой для алтайцев горы для того, чтобы, как они выразились, «зарядить инструменты». Они поднимались к высокогорным озёрам, на седловины хребтов, к водопадам и ледникам и совершали свой обряд. Исполнение сказаний и песен в таких местах позволяет сказителю наладить контакт с «духом инструмента». Всё это совсем не подразумевает наличие зрителя. Но в 10 часов вечера, когда туристы и спасатели «набились» в балок, сказители не только пели, но и проводили импровизированный этнографический лекторий.
«Религия алтайцев не исчезла, но нужно её возрождать. Говорят, что мы многобожники. Это не так, мы считаем, что бог един, но поклоняемся самой Природе во всём её многообразии – духам ветра, огня, гор, тайги, ручьёв. Наша религия в том, чтобы придерживаться гармонии».
На вопрос «кто же ваш верховный дух?» Айдар с удивлением поднимает брови: «Так вот же он!» – и указывает глазами на Белуху. Он очень гордится разумности алтайских традиций: «Всё, что хранит традиция, имеет смысл. Нельзя убивать животное женского пола, особенно весной. Нужно общаться с духами тайги, когда входите на их территорию. Мы вешаем ленточки на перевалах, говорим им, что с миром пришли и с миром уйдём. И обязательно делимся с духами молоком, чаем. Даже названия у нас исключительно осмысленные, вот, например, эта вершина почему-то на карте называется «Борис». Почему не «Вова»? У нас такого не может быть». Я вспоминаю недавнюю эпопею с переименованиями аэропортов и качаю головой.
По-алтайски Белуха называется Уч-Сӱмер, т.е. «3 вершины». «Я не имею ничего против горного туризма – пусть люди приходят, оказываются в этой красоте. Но вот лазить на Уч-Сӱмер – неправильно. Это святыня нашего народа – я на неё даже пальцем показать боюсь. Вот представьте, что по вашим храмам начнут ползать люди в кошках и касках».
Собравшиеся альпинисты, конечно, имели бы что сказать на это – они, не вешающие ленточки, но зачастую отдающие жизни ради своего, тоже очень специфического, общения с горами. Но разговор в единственном тёплом и сухом помещении на десятки километров не располагал к спорам, наоборот, хотелось расспрашивать, делиться, сесть потеснее, потягивать терпкий чай и слушать тихую басовитую речь сказителя.
Героические сказания (кай чöрчöк), которые мы услышали, длились недолго (по меркам кайчи) – всего-то по полчаса. Айдар рассказал, что при правильном исполнении, повествование о подвигах батыров может длиться много дней, при этом кайчи может настолько выпасть из этой реальности, что не будет нуждаться в еде, питье и отдыхе. Но вот если делать что-то неправильно, то у сказителя обязательно возникнут проблемы на том или ином плане. Айдар считает, что, например, довольно распространённая среди кайчи ранняя слепота является следствием отхода от канонического текста сказаний – самовольных добавок, сокращений. В алтайской религии нет канонических текстов, установленных молитв, но к сохранности героического эпоса предъявляются самые строгие требования. «До появления алтайской письменности, книг всё это запоминалось и передавалось из уст в уста. Нельзя было засесть с книжкой и выучить сказание. Для нормального человека выучить целое сказание на слух – просто нереально. Сказители были действительно выдающимися людьми, поражавшими всех, в том числе своей памятью. Одно сказание может занимать от 7 до 13 тысяч строк, без повторов». По ходу рассказа мы часто подмечаем сходства русского народного былинного эпоса и алтайских сказаний о батырах (богатырях).
Богатыри приходят в этот мир тогда, когда их народу требуется помощь.
Они в одиночку одолевают несметные полчища врагов, а иногда засыпают богатырским сном (сном батыра). Айдар уверен, что древние предания несут и этическую, моральную составляющую, помогают сориентироваться и в современном мире. «Во время сна батыра враги пытаются его убить, заколоть – всё без толку. Униженные, они отступают. А батыр, проснувшись, и знать не знает, и отправляется на свои подвиги. Так и мы не должны реагировать на нападки людей, которые пытаются нас вывести из себя. Они только опустошают себя. Я читаю наши сказания, как вы читаете Библию».
Каждый сказитель обязан выучивать сказания последовательно, не закончив одного, нельзя переходить к другому. «Первое сказание – это как родной язык. Ты должен им владеть в совершенстве». Айдар и Эзендей пели разные сказания, как бы обмениваясь репликами – своего рода «сказительский баттл», только без соревновательного элемента. Сказители подыгрывали себе на топшуурах – двухструнных щипковых инструментах. Во время исполнения песен использовался также смычковый икили. Инструменты сделаны алтайским мастером на заказ из кедра, ореха, яблони. Для их «очищения» используется можжевельник – самое почитаемое растение алтайцев. Головка грифа топшуура украшена причудливым корнем сосны. Верхнюю деку делают либо из шкуры, либо, как в случае инструмента Айдара, из кедра. В нижней деке предусмотрено небольшое отверстие – «чтобы была хорошая связь с духом инструмента, и сказитель хорошо погружался в своё сердце». Бывает и так, что сказитель не может погрузиться – рассказывает, рассказывает, но что-то делает не так – и не может.
«Сказители почитаются нашим народом наравне с шаманами, но если он что-то делает не так, то несёт за это ответственность, – ещё раз подчёркивает кайчи, – если сказитель приходил в деревню, это был большой праздник, у каждого в доме была специальная постель для сказителя, и когда тот решал, что остановится вот в этом доме, хозяин на радостях резал барана».
У многих народов считается, что мудрость неразрывно связана со странствиями – невозможно познать мудрость мира, не исходив его вдоль и поперёк, не встречаясь с разными людьми. У русского народа сходным было отношение к каликам перехожим.
«Айдар, можете завтра над Кара-Тюреком разогнать тучи?» – группа туристов очень не хочет идти в перевал-трёхтысячник под дождём и градом. «Мы ещё не достигли такого уровня, – улыбается Айдар, – нужно гораздо больше сказаний знать, напрямую общаться с духом инструмента и освоить все стили горлового пения». Особенностью сказителей у сибирских народов является то, что сказывают они, в основном, с помощью горлового пения. Слово «кайчи», собственно, и состоит из двух слов: «кай» – горловое пение и «чи» – сказитель. Айдар и Эзендей продемонстрировали три основных разновидности горлового пения: низкий каркыра, отвечающий за связь с нижним миром, горловой кӧӧмӧй, отвечающий за связь со средним миром, миром людей, и сыгыт – тонкое, похожее на свист пение. Всего они выделили 12 основных видов, но из рассказа стало понятно, что каждый кайчи находит свой индивидуальный стиль в процессе изучения сказаний. «Не всё получается, я вчера пробовал новый стиль – не идёт. Помочь может только практика и тесный контакт с духом инструмента. Я его чувствую только когда пою героический эпос. Обычные песни я просто пою», – рассказывает Айдар. В разговоре с людьми, далёкими от сказительства и путающими сказания и песни, он неизменно поправляет: «Это не песня, это сказание, а вот это – песня». Текст одной из песен, «Песня свободного человека», написала мама Айдара. «Это про такого же человека, как мы с вами – сегодня. Но не завтра. Мы с вами спустимся в города, закончится отпуск, мы вернёмся на работу. А он живёт здесь, в горах, его мысли чисты и, поднимаясь на вершины, он благословляет свой народ».
Исполнение сказания обязательно проходит несколько этапов. Начинается с благословления духа инструмента, потом всех, пришедших послушать, потом самого сказания, и, наконец, духа батыра, которого кайчи возрождает. Считается, что работа кайчи, как и шамана, очень ответственна и даже опасна, ведь он работает с миром духов. Если исполнение по той или иной причине должно прерваться раньше конца сказания, кайчи должен «успокоить» дух батыра, иначе не миновать беды. Алтайская традиция имеет элементы мессианизма – ожидается, что в этот мир вернётся Шану-Баатыр, великий богатырь прошлого. По словам Айдара, старики помнят, как перед Великой Отечественной войной в одном из сёл родился малыш и по всем признакам это был баатыр – балуясь, сминал железные койки и насквозь просверливал всех взглядом. Родители испугались и потащили его по больницам. Здесь интересен образ Новосибирска, молодого индустриального северного соседа Алтая. Многие истории про нежелательное вторжение в сферу алтайского сакрального связаны с «учёными из Новосибирска». Это они увезли мумию «принцессы Укока» в Академгородок, чем вызвали разрушительное землетрясение 2003 года. Они же забрали маленького баатыра – и след его пропал.
«Сейчас времена другие, начали об этом говорить, и мы ждём, что баатыр вернётся. Вот история тюрков, на алтайском, здесь всё написано, – Айдар держит в руках потрёпанное советское издание, с которым не расстаётся даже в горах, – я взял эту книгу, когда мне было лет восемь-девять. И как-то сразу меня потянуло именно к разделу сказаний.
Дедушка у меня на икиле играл и горловым пением владел, дома был топшур». Владение горловым пением пришло к Айдару сразу, как только он взял в руки инструмент. На вопрос «можно ли овладеть им без топшура», он отвечает: «Конечно, можно. У нас столько стилей – и речитативом поют – очень богатая культура…
…Но сказитель – не сверчок сам по себе петь. Как без земли нет травы, так не будет и сказания без инструмента».
«Сейчас у нас стало много возможностей для развития своей культуры. Это в советские времена в угоду политике шаманов убивали, книги сжигали, запрещали. Что-то, конечно, печатали, но с трудом. А теперь – что хочешь печатай. Мы живём хорошо – дети учатся, люди работают. Чтобы думать о политическом национализме, об отделении – это нужно, чтобы у всего народа было образование, а это не так уж и просто. Я таких мыслей у нас и не слышал. Главное – это возрождение традиции, культуры народа», – размышляет Айдар. Мимо нас проходит группа с конным сопровождением. «Хорошо, что люди идут на Алтай. Я не очень хорошо отношусь к тем, кто на грузовиках тайгу перемолачивает. Сюда должен быть именно путь, своими ногами пройденный. Пока идёшь, начинаешь потихоньку уходить – от своих проблем, невзгод, духовно очищаешься и освобождаешься. А мы, люди, ищем лёгких путей – прилетел, вздохнул, деньгами посорил, улетел».
Я оставляю Айдара, и он остаётся в памяти – поющим на берегу Аккемского озера. А нам нужно идти дальше, выше, быстрее – и лететь, и ехать, и возвращаться в город. Ȫ
Фото на обложке: Николай Кириллов
статья написана для журнала “Народное творчество” и размещается на О.ру в авторском варианте с разрешения редакции
Добавить комментарий